Форма малайской поэзии

ПАНТУН

19.Чеканщик трудных строк, не ставлю целью

Петь гимны солнцу осенью сырой,

Ни, сдернув с лысины, беретик свой,

Изображать улыбку под капелью.

Мне жалок в братьях оптимизм сырой,

С иронией смотрю в оскал веселью:

Вам март течет за воротник капелью,

Вольно вам потешать его игрой.

Позвольте мне не доверять веселью,

Назвать позвольте ваш восторг чумной

Нечистою, постыдною игрой,

А ваше творчество - зловредной цвелью.

Смотрю на жизнь как на барак чумной,

Решаюсь (и страшусь) задаться целью

Разделаться с болезнетворной цвелью,

Хоть нет другой задачи предо мной.

ПАНТУН

20.Ну, что вас привело в такой притон

И что вас обольстило в ней, скажите?

Сперва проснитесь - после побежите.

Гостеприимство, впрочем, мой закон.

Что вас на подвиг повлекло – скажите?

Как ни крути - вам крах со всех сторон.

Не с вами медицина и закон,

Вы репутацией не дорожите.

Карманы проглядите с двух сторон.

За содержимое их не дрожите:

Все на столе, чем так вы дорожите!

Наличность вот она, а паспорт – вон.

Я не пришал обидеть, не дрожите.

Простите, что прервал ваш чуткий сон!

Не мой стиль говорить подите вон,

Но, милый, вы с моей женой лежите…

ПАНТУН

21.Позвольте, я вам покажу,

Что, вовсе не первопроходчик,

Я не поэт, я переводчик:

Не сам пишу – перевожу.

Был в этом Дант первопроходчик,

Себе избравший госпожу

Среди светил. Перевожу

Не с языков живых и прочих,

Но, слабый, вижу госпожу

В фиксации безмолвных строчек –

Явлений средь явлений прочих:

Метеорологом служу.

Есть боль неизъяснимых строчек

На них во все глаза гляжу,

Их закреплению служу,

Их на бумагу переводчик.

ПАНТУН

22.Зачем с унылой миной страстотерпца,

Причастный злу, так жалуюсь на зло

И, как гвоздем царапаю стекло,

Из бедной скрипки извлекая скерцо.

Не принимаю ли добро за зло,

Не зря ли в святотатстве иноверца

Визжит мое скрежещущее скерцо,

Пороча то, что чисто и светло?

Докучливая тупость иноверца:

Идти вперед, куда б ни привело,

Чернить все то, что чисто и светло,

И в бочку меда сыпать ложку перца.

Иду один, куда б ни привело.

Сдираю кожу с собственного сердца,

И в глотке пакостной свербит от перца,

Которым мой ломоть заволокло.

ПАНТУН

23.Будет пьян, как я, вовек,

Кто печаль твою пригубит,

Кто, как я, лежит в снегу, бит –

Навсегда запомнит снег.

Кто любовь твою пригубит –

Он пропащий человек:

Двух грудей весенний снег –

Он любую душу сгубит.

Ветка всякий человек,

Твой топор любую рубит

И всего вернее губит

Распустившийся побег.

Пусть твой нрав цепей не рубит

И не уходи в побег:

Я люблю не ради нег,

Так тебя никто не любит.

ПАНТУН

31.Читатель, знал ли ты кремня рукопожатья?

Ты вздергивал себя на дыбе на дому?

Солил ли губы ран по вкусу твоему?

Искал ли палача любовные объятья?

Держал ли ты снаряд кошмарный на дому,

Что оставляет без возможности зачатья?

Искал ты палача любовные объятья?

Алкал ли яд глотать, не зная почему?

Вотще себя лишить возможности зачатья -

Чтоб тенями ума не населять тюрьму –

Алкал ли яд глотать, не зная почему?

Как крошку табака - ты сплевывал проклятья?

Не звал ли на себя суму или тюрьму

При мысли, что весь труд - до строчки, без изъятья

Не стоит - все как есть - восторга и проклятья,

Что это попросту ненужно никому?

ПАНТУН

32.Читатель, ты парил, над Вечностию рея?

Витая в небесах - неясно почему?

И как глухонемой Герасим над Муму,

Ты плакал над собой без хрена и порея?

Ты бредил о любви, неясно почему?

Неясно почему, страдал, себя жалея?

Ты плакал ли навзрыд без хрена и порея?

Устраивал себе ты пытку на дому?

Случалось ли тебе рыдать, себя жалея?

Сиял ли маяком ты сам себе сквозь тьму?

Устраивал себе ты пытку на дому?

Ах, что же ты молчишь, ну, отвечай скорее!

Сиял ли маяком ты сам себе сквозь тьму?

Кричал ли ты себе, сидящему на рее:

Ах, то, что дергаешь - продергивай скорее,

Хоть это, может быть, не нужно никому!

ПАНТУН

36.Дрова пылают в черноте камина,

В ковре персидском тлеет уголек.

Сэр, сизый дым ваш угол обволок!

О, как томит упрямая секстина. . .

Ты брось мне на раскурку уголек!

Не мучай дочь мою: она невинна. . .

О, как томит упрямая секстина. . .

Горим! Ты от поэзии далек. . .

Оставь мою страну: она невинна. . .

Зачем ты, варвар, лиф с нее совлек?

О, как ты от поэзии далек…

Но мы у цели: вот твоя осина.

Ты обувь, видимо, с меня совлек,

Что под подошвой хлюпает? Трясина?

Так мы у цели? То - моя осина?

Постой: тут в строчку слог еще не лег. . .

ПАНТУН

39.Блажен питаемый ранним овощем,

А непитаемый - быстро утешится.

Блажен муж, иже не станет вешаться,

Какие станут - ждут: будет помощь им.

Блажен дающий, ибо утешится,

И власть имущий - ибо беспомощен.

Блаженны тонущие - Бог в помощь им,

Блажен муж иже с женою тешится.

Блажен кто может - ибо беспомощен,

Блажен кто едет - пока не спешится,

Блажен кто чешет, покуда чешется,

Блажен ад, ибо не целиком мощен.

Блажен кто любит, пока не спешится,

Скопец блаженней, ибо он вдов, а с чем? –

Не все ль едино, коль он умом мощен?

Блажен аз, ибо: подчас темешится.

ПАНТУН

45.Боль бесстрастностью верша,

Ветер розовый и серый

Нам отпущен щедрой мерой.

Кто там плещется, шурша

Среди трав струею серой?

Прочерком карандаша

Кто исходит там шурша

Между глазом и Венерой?

Ретушью карандаша

Голос чей струится: Веруй!

Веруй. . . но во что? Венерой

Чья сияет нам душа?

Ну, зачем ты шепчешь: Веруй!?

Не твоя ли то душа

Плачет в скрипке камыша,

В слабом писке славки серой?

ПАНТУН

46.Над бедламом снов несвязных

Светлый ангел наготы,

Где зарею залиты

Тротуары стоек грязныx.

Этот выстрел наготы

Из одежд - поверх заразных

Тротуаров стоек грязных –

Тела свежей чистоты,

Чьи пугливые черты

Принимают меж заразных

Стен и розовых, и разных,

И непервой чистоты

Смутность дымчатой черты.

Кто ты - сноп разнообразных

Поз и выражений разных,

Тех, что тающе чисты?

ПАНТУН

47.А ночь сибирская черна и морозна.

Я занемог от моих передряг.

И оплела волосами и, ляг,

Сказала женщина, видишь: ехать поздно.

Ах, эта девочка, дитя передряг!

И стать женой я умолял ее слезно.

Она с тоской закричала мне, поздно!

Я стала девкой шоферов и бродяг!

Но поняла, что не шучу я, и слезно

Просила вновь - не растравлять ее так.

Беседа ночью двух собак, двух бродяг,

Когда и шутка звучит подчас серьезно.

Я опечален, да и спит она так. . .

Лишь два соска в полутьме рдеют розно.

Ее овальная мордашка серьезна.

Над левым глазом – желтоватый синяк.

ПАНТУН

52.Пошарьте в крови: кровеносный сосуд, кость

И снова сосуд - с чабрецом среди поля

В лазурный горошек под крышей из толя –

Там, в горнице светлой, родные сосут кость.

Я пленник. Вы скажете: ягода поля

Не вашего. Травы, бывает, зовут: кость

От кости моей. В этом мире на суд гость

И камень чужого планетного поля, -

Где в каждом женском взгляде – неволя.

Где звездны полынность и незабудкость,

Была бы удача, да вольная воля,

И вспыхнула б кожей вся чудная чуткость.

Это с тех пор, ум пьяня и неволя –

Ну, отчего? - мне так сладко сосут кость

В мужчине - вежество, в женщине – чуткость,

А главное, главное все - таки воля. . .